Цветочная вышивальщица

Хильдегард, которая попросила меня написать этот рассказ - действительно Хильдегард, по паспорту. Она живет в Вильнюсе и читает нас оттуда. Эти цветы - для нее и, конечно, для всех вас.

Жила-была женщина, которая любила вышивать цветы. Говорят, что вышивка успокаивает, хотя по-настоящему нервные люди терпеть ее не могут: они от нее только больше заводятся, особенно если им попадаются нитки, которые то и дело норовят завязаться в непредусмотренный узелок. Но наша героиня была не такой. Вышивание делало ее еще более спокойной – такой спокойной, что, когда к ней поздно вечером являлась тетя и, уперев руки в бока, спрашивала, почему так много нагорает света, то вышивальщица, откусив нитку, отвечала: «Потому что сейчас все дорого».

Она постоянно искала розы и анемоны, клумбы анютиных глазок, орхидеи и герани – все, что еще не было воплощено в ее вышивке. Вышивала в метро по дороге на работу, в обеденный перерыв, часик на ночь, часик утром… У нее было много хлопот – ответственная работа, престарелые родители, маленькие дети, все не слава богу. Но она знала секрет – стоило купить пару мотков красивых, гладких и ровно окрашенных ниток, стоит зарисовать редкий цветок, прижимая блокнот к колену, как все беды и печали не уйдут, но станут кусаться слабее.

У женщины, которая любила вышивать цветы, все было налажено, как часы – из рисунков при помощи компьютера делались схемы, разбирались цвета, заказывались нитки. Работ было столько, что, оформленные в рамочки, они висели уже у всех друзей и знакомых. Потом была маленькая выставка в маленьком зале, потом работы стали продаваться, и люди говорили – удивительное дело, стоит взять в руки вышитые крокусы – и на душе станет легко и по-весеннему, а повесишь в спальне темные пионы, и вот, глядишь, вернулась былая страсть… Для детей были ромашки, для бабушек – сентиментальные колокольчики, для мужчин – ха, вы думаете, мужчины могли устоять?

Словом, постепенно эти цветы стали редкостью, за вышивкой надо было записываться за пару месяцев, а наша дама была душой щедрой. Если считала, что так надо – просто брала и дарила что-нибудь. Вне всякой очереди.

Семья совершенно не понимала женщину, которая любила вышивать цветы. Ведь вместо вышивки можно было бы выучить еще один язык и больше заработать, или сварить еще кастрюлю супа, или, в конце концов, уделить внимание кому-нибудь из родственников.

«Вот как мне теперь жить, если ты такая эгоистка?» - иногда спрашивала ее мама, женщина незлая в сущности, но в окружении эгоистов ведущая довольно печальную жизнь.

«Купи хороших немецких ниток, мама, - отвечала женщина, которая любила вышивать цветы. – Ведь это ты научила меня выбирать их».

- Всегда-то она была в цветах своих, всегда! – сетовала мама женщины, которая любила вышивать цветы. – Все люди, как люди, а она…

- Ирина Ивановна, - украдкой спрашивали ее в ответ. – А как бы нам картинку без очереди чтобы? Дочке на свадьбу…

- Но-но, - отвечала мама вышивальщицы, - мастерство дорого стоит. Я ведь ее учила, столько лет учила, знали бы вы…

«Зазналась», - резюмировали соседи и родственники.

Шли годы, в мире становилось все больше вышитых цветов. Войны не прекратились, люди не стали лучше, но, правду говоря, немало улыбались. Женщина, которая любила вышивать цветы, знала, что о ней говорят и думают, но ей было совершенно все равно, пока в магазинах не переводились правильно окрашенные нитки.

Julia

Картина Агапита Стивенса.